То, что случилось потом, - позор для богов, и смертным не следует часто об этом вспоми­нать. Колдунья Гулльвейг явилась в Асгард, потому что Хеймдалль не посмел преградить ей путь. Она вошла в ворота и обосновалась среди асов и ванов. Она расхаживала по Асгарду с вечной ухмылкой на лице, и там, где она проходи­ла, мерзко ухмыляясь, поселялись тревога и злове­щие предчувствия.

Тревога и дурные предчувствия сильнее всего одолели поэта Браги и его жену, прекрасную и про­стодушную Идунн, ту, что собирала яблоки, отго­нявшие старость от обитателей Асгарда. Браги умолк, прервав на полуслове свой бесконечный рассказ. Идунн же, обезумев от страха и жутких предчувствий, расползавшихся по Асгарду, со­скользнула вниз по стволу Иггдрасиля, мирового древа, и опять некому стало собирать яблоки, по­могавшие асам и ванам сохранять молодость.

Тогда всех обитателей Асгарда охватило смя­тение. Сила и красота начали покидать их. Тор с трудом поднимал Мьёлльнир, свой огромный молот, и плоть под ожерельем Фрейи утратила сверкающую белизну. А колдунья Гулльвейг по-прежнему разгуливала по Асгарду с гнусной ух­мылкой, невзирая на общую к ней ненависть.

На поиски Идунн отправились Один и Фрейр. Ее бы тотчас нашли и вернули обратно, будь у Фрейра волшебный меч, который он отдал за Герд. Чтобы добраться до Идунн, ему пришлось сразить­ся со стражем озера, в котором она укрылась, - с Бели. В конце концов Фрейр убил его оружием, сделанным из оленьих рогов. Ах, не тогда, а много позже Фрейр горько пожалел об утрате своего чу­десного булата: когда всадники Муспелля двинулись на Асгард, ваны не одержали над ними победы лишь потому, что у Фрейра не оказалось его меча.

Идунн вернулась в город богов. Но тревога и дурные предчувствия, как и прежде, ползли по Ас­гарду. К тому же обнаружилось, что колдунья Гул­львейг пагубно влияет на мысли богов.

Наконец Один решил судить Гулльвейг. Он су­дил ее и приговорил к смерти. Но прикончить Гул­львейг могло только копье Одина Гунгнир, так как она была не из рода смертных.

Один метнул Гунгнир. Копье пронзило Гулль­вейг, но она по-прежнему стояла, ухмыляясь бо­гам. В другой раз бросил Один свое копье, и опять копье пронзило колдунью. Она посинела, как мер­твец, но не упала. В третий раз метнул Один копье. И, пронзенная в третий раз, колдунья испустила вопль, от которого содрогнулся весь Асгард, и без­дыханная грянулась наземь.
    - Я совершил убийство в стенах, где убивать запрещено, - возгласил Один. - Возьмите те­перь труп гулльвейг и сожгите его на крепост­ном валу, чтобы никакого следа колдуньи, сму­щавшей нас, не осталось в Асгарде.
Боги вынесли труп Гулльвейг на крепостной вал, разложили погребальный костер и позвали Хресвельга раздувать пламя:

О-го-го, Хресвельг-великан!
Восседая у края небес
В оперении птицы-орла,
Ты могучими взмахами крыл
Прогоняешь ветра над землей.
Опахни ж и селенье богов!

Когда все это произошло, Локи был далеко. Те­перь он часто отлучался из Асгарда, чтобы взгля­нуть на дивное сокровище, отнятое им у карлика Андвари. Это Гулльвейг приковывала его мысли к чудесному кладу. Когда же он вернулся и услыхал о свершившемся, в нем вспыхнула ярость. Ибо Локи был из тех, чей ум растлили присутствие и нашептывания колдуньи Гулльвейг. Ненависть к богам захлестнула его. И вот он пришел на то ме­сто, где сожгли Гулльвейг. Все ее тело обратилось в золу, кроме сердца, не тронутого огнем. И Локи, обуянный гневом, схватил сердце колдуньи и про­глотил его. О, каким черным и зловещим был для Асгарда тот день, когда Локи проглотил сердце, не тронутое огнем!