Сиггейром звали одного конунга; он правил Гаутской землей; был он могучий конунг и многодружинный. Он поехал к Вёльсунгу-конунгу и посватал Сигню себе в жены; этому слову рад был король, а с ним и сыновья, а сама она была не рада, но все, же просила отца быть тут судьею, как и во всем прочем, что до нее касалось. А конунгу тому помыслилось за благо ее выдать; и так была она обручена с Сиггейром-конунгом. Когда же начнется тот пир и свадьба, то пусть-де приедет Сигтейр-конунг на пир к Вёльсунгу-конунгу. Сготовил конунг пир, какого нет лучше, и, когда пир тот был готов, сошлись там гости Вёльсунга-конунга и Сиггейра-конунга в назначенный день, и было с Сигтейром-конунгом много знатных людей.
Сказывают так, что было разложено много костров вдоль палаты той9Единственная большая комната, палата, староскандинавского дома имела удлиненную форму. В длину по стенам шли два помоста, на которых стояли скамьи, а во время пира и столы. В середине вдоль всей палаты в земляном полу было вырыто углубление, в коем раскладывались костры. Посреди каждого из помостов, друг против друга, помещались два "хасети", то есть "высоких места"; на каждом из этих престолов могло усесться по два человека; садились же там сам хозяин и наиболее важные гости. Каждое "хасети" ограничивалось двумя вертикальными столбами, подпиравшими потолок; то были священные фамильные столбы, посвященные тому богу, которого хозяин избирал своим "фултруи" (то есть "крепкой надежей"), большей частью Тору. По стенам над скамьями вешали рога и оружие, в особенности расписные парадные щиты.; и вот стоит посреди палаты большая эта яблоня, о которой была речь. И тут говорится, что, когда расселись люди вечером вокруг костров, то человек некий вошел в палату. Тот человек был людям неведом с виду. Тот человек так был одет: плащ на нем заплатанный, ступни босые, а на ногах холстинные штаны. Тот человек в руке держал меч (и шел прямо к родовому стволу), а на голове у него шляпа; был он очень высок, и стар, и крив на один глаз. Он взмахнул мечом и так вонзил его в ствол, что меч тот вошел в дерево по рукоять. Все люди приветствовали того человека; тогда он заговорил и сказал:
- Тот, кто этот меч вытащит из ствола, получит его от меня в дар, и сам он в том убедится, что никогда не держал в руках лучшего меча.
Затем выходит этот старик вон из палаты, и никто не знает, кто он такой и куда идет. Тут повскакивали они с мест и заспорили о том, кому взяться за меч: думали, что достанется он тому, кто первым до него доберется. Наконец, знатнейшие подошли первыми, один за другим, но не было тут такого, кому бы удалось это дело, ибо меч не шелохнулся ни в какую сторону, сколько за него ни хватались. И вот подошел Сигмунд, сын Вёльсунга-конунга, схватил меч и вырвал его из ствола, точно он там лежал свободно, дожидаясь Сигмунда. Это оружие так всем было по душе, что никто, думалось им, не видал ему равного, а Сиггейр предложил в обмен тройной вес меча в золоте. Сигмунд сказал:
- Ты мог взять этот меч раньше меня оттуда, где он лежал, если бы тебе подобало его носить. А теперь, раз он достался мне в руки, никогда ты его не получишь, хоть бы отдал ты за него все свое золото.
Сиггейр-конунг осердился на такую речь и подумал, что это заносчивый ответ. Но так как норов его был таков, что был он большой кознодей, то притворился он, будто это дело ничуть его не заботит, а сам в тот, же вечер задумал месть, которую после и совершил.
